За окном небо то ли проливалось дождём, то ли падало снегом. Ноябрь ныл и наматывал нервы на кулак.

Тянули рабочие вопросы, неопределённости в личной жизни… мозг нудил, что надо встать, собрать волю в кулак, думать, двигаться, что-то решать, кому-то писать, звонить. Эмоции плясали джигу в сердце и солнечном сплетении. От полного отчаяния до восторгов был один шаг вправо или влево.

А я рассматривала оттенки серого в окно. Там был глубокий серый, мокрый серый, асфальтовый серый, слегка припорошенный серый, мутный серый, блестящий серый, серый от злости, серый от зависти… иногда серый с голубым проскальзывал в облаках. Закатное солнце делало все розово-серым.

— Что, нет сил? Все потеряло вкус?

Я, как обычно, вздрогнула. Она сидела рядом и смотрела на тот же серый, что и я.

— Типа того… Одно желание — спрятаться и, желательно, больше ничего не решать.

— Меня тут попросили передать тебе кое-что…

Смерть протянула мне коробку.

— У нас была стратегическая сессия. Босс собрал тех, кто отвечает за жизнь людей. Пришли все. Решали, как приводить человечество во вкус, а то что-то совсем его люди потеряли.

«Почти, как стыд…» — тренировал плохие шутки мозг.

— И что решили? — я подумала, что уточнять, кто это «все, кто отвечает за жизнь людей», лучше не стоит.

— Решили раздать дары по принципу Тайного Санты. Сложили все, что у кого есть, в мешок, встряхнули, а потом вытащили по дару, кому, что достанется. Мне досталось вот это, передаю тебе. Это твой дар от уныния и ноября.

Я открыла коробку. Там были краски. Я таких не видела никогда. Некоторые тюбики переливались, некоторые были пушистыми, другие тёплыми, пара штук пульсировала, а один тюбик что-то мурлыкал себе под нос.

— О! Я знаю, чье это — хмыкнула Смерть — это краски Жизни. У неё небольшой заводик по производству этого добра. Дорого стоит, скажу я тебе.

— Эмм…значит, надо порисовать — сказала я.

— Точно! — подхватила Смерть, — я буду позировать, мне как раз нужна новая аватарка в Инстаграм и портрет на стену в организационный комитет.

С этими словами она взгромоздилась на стул, сделала (наверное) очень серьёзное лицо и замерла.

Пришлось рисовать смерть жизненными красками. Серость и уныние постепенно начали сдавать свои позиции. Вкус жизни возвращался.